*
* * Вот
снова осень нам приносит Приметы
ранние зимы, Так
преждевременная проседь Залог
глубокой седины. В
уныло-пасмурном покое Умолк
последний летний звон И
с облетевшею листвою
Приходит
долгий зимний сон. Как
удивительная птица Земля
уйдет на новый круг, Но
не дано нам повториться, В
кольцо бессмертие замкнув. В
ночном Ночь
раскинула звёзды в безлунном котле Их
мерцанье тревожит, в дали маня. Приумолкла
гармошка в далеком селе
И
туман белой пеной осел на поля. Я
сижу у костра, мне до звезд далеко... Тихо
кони пасутся во мгле. И
кричит, словно ранен, обижен судьбой, Дергач
полусонный в высокой траве. Подражание Ночь,
луна, кусты и травы, Вьется
речка вдаль змеей, Тени
рыхлые корявы, Тени
вьются над водой. Ночь,
луна, как в старой сказке, Белым
саваном туман, Тени
бьются в быстрой пляске Под
неслышный барабан. Омут
черный, омут мутный, Тени
вьются над водой. Скрылись?
Нет, маячат смутно, Тени
манят за собой. Всплеск
воды, туман разорван, Крик
последний над рекой. И
сомкнулись тихо волны Над
безумной головой.
Отцу
и матери Это
было как опричнина – Волчья
морда и метла. Этих
сразу, как язычников, Те
пошли по лагерям. У
метлы работа всякая Ночью
темной по стране. Лучше
было быть собакою И
прислуживать метле. Ваших
судеб память горькая Нам
осталась взамен – Те
же годы перечеркнуты И
засчитаны вдвойне. А
потом все позабылось, И
остались лишь слова – Виноваты...
ошиблись, мол... А
где щепки, где дрова... Жизнь
начать, как с понедельника, Если
б можно было так. А
куда от старой денешься, Ведь
уже под шестьдесят... Пусть
оправданы вы дочиста, Нету
места вам нигде. И
без славы и без почестей Вы
успокоились в земле. Утерянная
страна Когда-то
в народе ходили поверья, Теперь,
говорят, это все суеверья О
ведьмах, о леших – их часто встречали, А
нынче забыты они без печали. Ну
ладно бы там упыри, вурдалаки... Быть
может, действительно сказки и враки, Но
почему позабыли мы гномов И
домового изгнали из дома. Теперь
в чудеса даже дети не верят, Снуют
по лесам только дикие звери, А
нечисть лесная пришла в захиренье: Её
погубило сплошное неверье. Я
в курсе, конечно, открытий ученых, Но
где-то в лесу, под луной обреченной, Живут,
умоляя о капле вниманья, Забытые
нами лесные создания. Мы
с Лешим друзья и встречаемся часто Во
мху борода и зарос он ужасно. Сидим
на пеньках, задымив сигареты, И
долго толкуем о том и об этом... На
нас он обижен и все кипятится: Кому
помешал я – не зверь и не птица. Сидел
в буреломах, затерянный в чаще, В
трудах и заботах о дне настоящем. Следил
за порядком в зеленых владеньях, Чтоб
не было где и кому разоренья, Ну
разве что мною детишек пугали, Так
это чтоб меньше по лесу плутали. А
нынче я вижу большие потери, Убавилось
сильно и птицы, и зверя. Большое
настало в лесу разграбленье – Ломают
и топчут, и рвут без зазренья. От
Бабы-Яги было пользы немало, В
ступе она над лесами летала. И
не было тайны, какой иль порухи, О
чем бы неведомо было старухе. За
это и в людях ее уважали И
часто в избушке лесной навещали. Особенно
Ваню она привечала, В
делах его скорых ему помогала. А
нынче болезни ее донимают, Нога
костяная совсем засыхает И
некому зелья сготовить к субботе, И
баньку курную никто не истопит. А
что Водяной? В своей луже заросшей Ему
и больнее, конечно, и горше – Русалки
не водят свои хороводы, Как
в майские ночи в далекие годы. И
Леший, задумавшись, тихо вздыхает, Печальная
повесть его умолкает. Сижу
и боюсь его думы нарушить, Но
вот что саднит и тревожит мне душу: За
что и когда мы про них позабыли, Они
с нами будни и праздник делили, Всегда
на местах и всегда без измены И
с чем мы остались, скажите, взамен их. Давайте
забудем про все суеверья!!! И
вспомним, что были в народе поверья О
ведьмах, о леших – их часто встречали, А
нынче забыты они без печали. Пусть
нас не смущают открытья ученых, Ведь
где-то в лесу, под луной обреченной, Нас
ждут, умоляя о капле вниманья, Забытые
нами лесные создания. В
окне качается месяц, Скучно
ему в небесах. Я
лежу, головою свесясь, В
спутанных волосах. Гулко
стучит будильник В
черном ночном углу, А
месяца ломтик синий Прыгает
на полу. Какая
в душе растрата, Мне
больно в нее смотреть, Как
будто бы только из хаты Вынесен
был мертвец. В
холодном бессилье плачу, О
невозможном молю, Губами
свою удачу В
соленых слезах ловлю. Оставьте
меня в покое, Я
сам поднимусь, один. Вот
только бы месяц веселый Не
мучил мельканьем своим. Замела
метелица, Скрыла
белый свет. По
сугробам стелется Ручейками
снег. Заструги
высокие – Вас
не перейти, Ой,
снега глубокие, К
милой не пройти. Как
же быть, ответьте мне, Как
ей передать Те
слова заветные, Что
не могут ждать. Я
пошлю их песнею В
дальнее село, Белою
метелицей Постучусь
в окно. Тихо,
чтоб услышала Лишь
она одна, Все,
что мне не высказать, Пропоет
пурга. Давно
осыпались окопы И
провалились блиндажи, Давно
дождями смыло копоть С
лица измученной Земли. Траншеи
бег едва заметен В
лесу под порослью густой И
много лет не пахнет ветер Пожаром,
гарью и войной. Следы
былых сражений грозных Теряют
свой начальный смысл, Так
меч в полуистертых ножнах Лишь
память о веках иных. * * * Облака,
облака – Белые
планеты, Надо
мной облака, Синие
просветы. Словно
души людей, Сбросивших
оковы, К
нам из дальних полей Возвратились
снова. Непонятна
судьба, Вечная
тревога... Что
вас гонит всегда В
дальнюю дорогу. Облака,
облака – Белые
планеты, Надо
мной облака, Синие
просветы. Тесно
мне на земле, Даже
радость ранит, Облака
в синеве За
собою манят. Облака,
облака Мимо
пролетают, Я
живу в облаках, На
земле витаю. И
не знаю когда, Летом
ли, зимою, Облака,
облака Прилетят
за мною. *
* *
На
пороге Ленинграда (Строек
видны корпуса) Холмик
низкий за оградой, Пирамида
и звезда. Под
звездой, упавшей набок, Надпись
коротко гласит, Что
под грохот канонады В
землю лег майор-танкист. Безымянен,
неопознан Он,
как тысячи других, Что
лежат не на погостах – У
дорог и сел чужих. Здесь
в торжественные даты Нет
оркестра и толпы, Полевой
букетик смятый Засыхает
без воды. Не
горит огнем подсвечен Полированный
гранит, Но
в виски при каждой встрече, Как
набат, война стучит. Год
войны ему досталось Отступать,
оборонять... Это
много или мало? Как
смотреть и как считать! Без
него снята блокада, Без
него фашизм добит... На
пороге Ленинграда В
землю лег майор-танкист. *
* *
Огнем
пропахана ложбина, На
лбу росой холодный пот, А
на пригорке, выгнув спину, В
окопы наши смотрит дот. Там
за пригорком спозаранку Зарю
будили до войны Не
гром орудий и не танки – Перекликались
петухи. Тумана
белая накидка Плыла
с излучины реки, Негромко
хлопали калитки, Скрипели
тихо «журавли»... Теперь
молчание гробовое Страшней,
чем первый артналет. Дымки
не вьются над трубою – Все
придавил тяжелый дот. В
его груди, в провале чёрном, Молчит
до срока пулемет, Но
тишина за косогором Меня,
как клич, зовет вперед. Прошла
последняя минута, Как
пламя, яростен бросок. Вставало
солнечное утро, Дымилась
гарь у наших ног... Мне
счастья нет под небом синим И
каждый день тяжел и хмур, Пока
глядят в глаза России Стволы
из чёрных амбразур. *
* *
Немного
солнца в синеве, Немного
утренней
росы В
еще не скошенной траве, Немного
шелеста листвы, Немного
птичьей болтовни, Немного
леса на губах, Немного
запаха хвои И
земляники на буграх... Тропинкой
чуткою пройти, Касаясь
кончиков ветвей, Полянку
пеструю найти, Немного
отдохнуть на ней... Лежать,
чуть-чуть прикрыв глаза, Вдыхать
густой цветочный мед И
ждать, что встанут облака, Земля
ж качнется, поплывет... Совсем
немного помечтать, Сливаясь
с теплою землей, Потом
букет лесной собрать И
не спеша идти домой. Шагать
и слышать за спиной, Как
лес вздыхает по тебе... Так
мало нужно мне зимой – Немного
солнца в синеве.
|